Золотые лучи июльского солнышка заливают комнату своим ярким светом. Окно в сад раскрыто настежь, и в него тянутся колючие ветки шиповника, сплошь покрытые душистыми розовыми цветами.    Черноглазая девочка, подвижная и хорошенькая, но с капризно вытянутыми в гримасу губами и с сердито нахмуренными бровями, пишет, потешно прикусив кончик высунутого языка.    Пожилая гувернантка, низко наклонив голову над книгой и сощурив близорукие глаза, громко читает, отделяя каждое слово.    -- "Послушание и покорность есть самое главное достоинство каждого ребенка", -- диктует гувернантка и, оторвавшись на мгновение от книги, обращается к черноглазой девочке:    -- После ребенка надо поставить точку. Вы написали, Тася?    Девочка бурчит что-то себе под нос, потом быстро отбрасывает от себя перо и кричит чуть не в голос на всю классную:    -- Я посадила кляксу, мадмуазель! Я посадила кляксу!    -- Тише! -- спокойно, но строго останавливает гувернантка, -- не кричите же так, я не глухая. Приложите промокательную бумагу и пишите дальше.

 

   Яркое солнышко заглянуло в окошко и разбудило Сережу. Проснулся Сережа, протер сонные глазки и уже снова было прикорнул на подушку, как вдруг, что-то вспомнив, быстро приподнялся и громко произнес:    -- Надо вставать! Ведь сегодня я поступаю в пансион.    Проворно натянул Сережа чулки и башмаки на свои крошечные ножонки и крикнул няню, чтобы она дала ему умыться. Вошла няня, полная, добродушная женщина, Домна Исаевна, бывшая кормилица Сережи, которую и Сережа и его пятилетняя сестрица Адочка любили, точно родную.    -- Ну, что такую рань поднялся? -- шутливо заворчала Домна Исаевна.