Лидия Алексеевна Чарская. "Записки институтки" - Глава XVII. Высочайшие гости

Индекс материала
Лидия Алексеевна Чарская. "Записки институтки"
Глава II. Новые лица, новые впечатления
Глава III. Уроки
Глава IV. В дортуаре
Глава V. Немецкая дама. Гардеробная
Глава VI. Сад. Тайна Нины. Ирочка Трахтенберг
Глава VII. Суббота. В церкви. Письмо
Глава VIII. Прием. Силюльки. Черная монахиня
Глава IX. Вести из дому. Подвиг Нины
Глава X. Первая ссора. Триумвират
Глава XI. Невинно пострадавшая
Глава XII. В лазарете. Примирение
Глава XIII. Печальная новость. Подписка
Глава XIV. 14 ноября
Глава XV. Итог за полгода. Разъезд. Посылка
Глава XVI. Праздники. Лезгинка
Глава XVII. Высочайшие гости
Глава XVIII. Проказы
Глава XIX. Пост. Говельщицы
Глава XX. Больная. Сон. Христос Воскресе!
Глава XXI. Экзамены. Чудо
Глава XXII. Болезнь Нины
Глава XXIII. Прости, родная
Глава XXIV. Выпуск. Сюрприз
Все страницы
ГЛАВА XVII


                              Высочайшие гости

     Однажды,  дней  через  десять  по  съезде  институток, когда мы чинно и
внимательно  слушали  немецкого  учителя,  толковавшего  нам  о том, сколько
видов  деепричастий  в немецком языке, раздался громко и неожиданно густой и
гулкий удар колокола.
     "Пожар!"  -  вихрем  пронеслось  в  наших  мыслях.  Некоторым сделалось
дурно.  Надю  Федорову,  бесчувственную,  на  руках  вынесли  из класса. Все
повскакали со своих мест, не зная, куда бежать и на что решиться.
     Классная   дама   и   учитель   переглянулись,  и  первая  торжественно
произнесла:
     - Bleibt ruhig, das ist die Kaiserin (успокойтесь, это государыня)!
     - Государыня  приехала!  - ахнули мы, и сердца наши замерли в невольном
трепете ожидания.
     Государыня!  Как  же  это сразу не пришло в голову, когда вот уже целую
неделю  нас  старательно готовили к приему Высочайшей Посетительницы. Каждое
утро  до  классов  мы  заучивали  всевозможные  фразы  и  обращения, могущие
встретиться  в  разговоре  с императрицей. Мы знали, что приезду лиц царской
фамилии  всегда  предшествует  глухой  и  громкий удар колокола, висевшего у
подъезда,  и  все-таки  в последнюю минуту, ошеломленные и взволнованные, мы
страшно растерялись.
     М-lle  Арно  кое-как успокоила нас, усадила на места, и прерванный урок
возобновился.  Мы  видели, как менялась поминутно в лице наша классная дама,
старавшаяся  во  что  бы то ни стало сохранить присутствие духа; видели, как
дрожала  в  руках  учителя книга грамматики, и их волнение невольно заражало
нас.
     "Вот-вот  Она  войдет, давно ожидаемая, желанная Гостья, войдет и сядет
на   приготовленное   ей   на  скорую  руку  кресло..."  -  выстукивало  мое
неугомонное сердце.
     Ждать   пришлось   недолго.   Спустя   несколько   минут  дверь  широко
распахнулась  и  в  класс  вошла небольшого роста тоненькая дама, с большими
выразительными  карими  глазами,  ласково глядевшими из-под низко надвинутой
на  лоб  меховой  шапочки,  с  длинным  дорогим  боа  на шее поверх темного,
чрезвычайно простого коричневого платья.
     С  нею  была  Maman  и  очень  высокий  широкоплечий  плотный офицер, с
открытым, чрезвычайно симпатичным, чисто русским лицом.
     - Где  же  Государыня?  - хотела я спросить Нину, вполне уверенная, что
вижу  свиту  Монархини,  но  в  ту же минуту почтительно выстроившиеся между
скамей  наши  девочки,  низко  приседая, чуть не до самого пола, проговорили
громко и отчетливо, отчеканивая каждый слог:
     - Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!
     И тотчас же за первой фразой следовала вторая на французском языке:
     - Nous avons l'honneur de saluer Votre Majeste Imperial!
     Сомнений не было. Передо мною были Государь и Государыня.
     "Так  вот  они!"  -  мысленно произнесла я, сладко замирая от какого-то
нового, непонятного мне еще чувства.
     В   моем  впечатлительном  и  несколько  мечтательном  воображении  мне
представлялась  совсем  иная  Царская Чета. Мысль рисовала мне торжественное
появление  Монархов  среди  целой  толпы  нарядных  царедворцев  в  богатых,
золотом  шитых,  чуть  ли  не  парчовых  костюмах,  залитыми с головы до ног
драгоценными камнями...
     А  между  тем  передо  мною  простое коричневое платье и военный сюртук
одного  из  гвардейских  полков  столицы. Вместо величия и пышности простая,
ободряющая и милая улыбка.
     - Здравствуйте,  дети!  -  прозвучал  густой и приятный бас Государя. -
Чем занимались?
     Maman   поспешила   объяснить,  что  у  нас  урок  немецкого  языка,  и
представила  Царской  Чете  m-lle  Арно  и  учителя.  Государь  и Государыня
милостиво протянули им руки.
     - А  ну-ка, я проверю, как вы уроки учите, - шутливо кивнул нам головою
Государь  и,  обведя класс глазами, поманил сидевшую на первой скамейке Киру
Дергунову.
     У  меня  замерло  сердце,  так  как  Кира,  славившаяся своею ленью, не
выучила  урока  -  я  была  в  этом  уверена.  Но Кира и глазом не моргнула.
Вероятно,  ее  отважная  белокурая  головка  с  вздернутым носиком и бойкими
глазенками  произвела  приятное впечатление на Царскую Чету, потому что Кира
получила  милостивый  кивок  и  улыбку,  придавшие  ей еще больше храбрости.
Глаза  Киры  с  полным  отчаянием  устремились  на  учителя. Они поняли друг
друга.  Он  задал  ей  несколько вопросов из прошлого урока, на которые Кира
отвечала бойко и умело.
     - Хорошо! - одобрил еще раз Государь и отпустил девочку на место.
     Потом  его  взгляд  еще раз обежал весь класс, и глаза его остановились
на  миг  как  раз на мне. Смутный, необъяснимый трепет охватил меня от этого
проницательного  и  в  то  же  время ласково-ободряющего взгляда. Мое сердце
стучало  так,  что  мне  казалось  -  я слышала его биение... Что-то широкой
волной  прилило  к  горлу,  сдавило  его,  наполняя глаза теплыми и сладкими
слезами   умиления.   Близость   Монарха,  Его  простое,  доброе,  отеческое
отношение,  -  Его  -  великого  и  могучего, держащего судьбу государства и
миллионов  людей  в  этих  мощных  и  крупных  руках,  -  все  это заставило
содрогнуться  от  нового  ощущения  впечатлительную  душу маленькой девочки.
Казалось,  и Государь понял, что во мне происходило в эту минуту, потому что
глаза его засияли еще большею лаской, а полные губы мягко проговорили:
     - Пойди сюда, девочка.
     Взволнованная  и  счастливая,  я  вышла  на середину класса, по примеру
Киры, и отвесила низкий-низкий реверанс.
     - Какие-нибудь  стихи  знаешь?  -  снова  услышала я ласкающие, густые,
низкие ноты.
     - Знаю стихотворение "Erlkonig", - тихо-тихо ответила я.
     - Ihres  Kaiserliche  Majestat  прибавляйте всегда, когда Их Величества
спрашивают, - шепотом подсказал мне учитель.
     Но  я только недоумевающе вскинула на него глаза и тотчас же отвела их,
вперив  пристальный,  не  мигающий  взгляд  в  богатырски  сложенную  фигуру
обожаемого Россией Монарха.
     "Wer  reitet  so  spat  durch  Nacht  und  Wind?.." - начала я робким и
дрожащим  от  волнения  голосом,  но  чем  дальше  читала  я  стихотворение,
выученное  мною  добросовестно  к  предыдущему уроку, тем спокойнее и громче
звучал мой голос, и кончила я чтение очень и очень порядочно.
     - Прекрасно,  малютка!  -  произнес  милый  бас  Государя.  -  Как твоя
фамилия?
     Его  рука,  немного  тяжелая и большая, настоящая державная рука, легла
на мои стриженые кудри.
     - Влассовская  Людмила,  Ваше  Императорское Величество, - догадалась я
ответить.
     - Влассовская? Дочь казака Влассовского?
     - Так  точно,  Ваше  Императорское  Величество,  -  поспешила вмешаться
Maman.
     - Дочь  героя, славно послужившего родине! - тихо и раздумчиво повторил
Государь,  так  тихо,  что  могли  только  услышать Государыня и начальница,
сидевшая рядом. Но мое чуткое ухо уловило эти слова доброго Монарха.
     - Approche,  mon  enfant  (подойди,  мое  дитя)! - прозвучал приятный и
нежный  голосок Императрицы, и едва я успела приблизиться к ней, как ее рука
в  желтой  перчатке  легла мне на шею, а глубокие, прелестные глаза смотрели
совсем близко около моего лица.
     Я  инстинктивно  нагнулась,  и  губы Государыни коснулись моей пылавшей
щеки.
     Счастливая,  не  помня  себя  от восторга, пошла я на место, не замечая
слез, текших по моим щекам, не слыша ног под собою...
     Царская  Чета  встала  и,  милостиво  кивнув нам, пошла к двери. Но тут
Государь задержался немного и крикнул нам весело, по-военному:
     - Молодцы, ребята, старайтесь!
     - Рады  стараться, Ваше Императорское Величество! - звонко и весело, не
уступая в искусстве солдатам, дружно крикнули мы.
     Как  только  Государь  с  Государыней  и  начальницей  вышли в коридор,
направляясь в старшие классы, нас быстро собрали в пары и повели в зал.
     Наскоро,  суетясь и мешая друг другу, наши маленькие музыкантши уселись
за   рояли,  чтобы  в  16  рук  играть  тщательно  разученный  марш-полонез,
специально приготовленный к царскому приезду.
     Сзади   них   стояла   толстенькая,   старшая   музыкальная  дама,  вся
взволнованная, с яркими пятнами румянца на щеках.
     - Идут!  Идут!  -  неистово  закричали  девочки,  сторожившие появление
Царской Четы у коридорных дверей.
     Музыкальная   дама  взмахнула  своей  палочкой,  девочки  взяли  первые
аккорды...  Высокие  Гости  в  сопровождении  Maman,  подоспевших  опекунов,
институтского  начальства  и  старших  воспитанниц,  окруживших  Государя  и
Государыню  беспорядочной  гурьбой,  вошли  в  зал и заняли места в креслах,
стоявших    посередине    между    портретами    Императора    Павла   I   и
Царя-Освободителя.
     Приветливо  и  ласково  оглядывали  Высочайшие Посетители ряды девочек,
притаивших  дыхание,  боявшихся  шевельнуться,  чтобы  не упустить малейшего
движения дорогих гостей.
     Мы  не  сводили  глаз  с обожаемых Государя и Государыни, и сердца наши
сладко замирали от счастья.
     Музыкальная  пьеса  в  16  рук  окончилась, вызвав одобрение Государя и
похвалу  Государыни.  Вслед за тем на середину вышла воспитанница выпускного
класса  Иртеньева  и  на  чистейшем  французском  языке  проговорила длинное
приветствие  -  сочинение  нашего  Ротье  - с замысловатым вычурным слогом и
витиеватыми  выражениями.  Государыня  милостиво  протянула  ей  для поцелуя
руку,   освобожденную   от  перчатки,  -  белую  маленькую  руку,  унизанную
драгоценными кольцами.
     Затем  вышла  воспитанница  2-го  класса,  добродушная,  всеми  любимая
толстушка  Баркова,  и  после низкого-низкого реверанса прочла русские стихи
собственного  сочинения,  в  которых  просто  и задушевно выражалось горячее
чувство любящих детей к их незабвенным Отцу и Матери.
     Государь  был,  видимо,  растроган.  Государыня  с  влажными и сияющими
глазами обняла обезумевшую от восторга юную поэтессу.
     Потом  все  наши окружили рояль с севшею за него воспитанницею, и своды
зала  огласились звуками красивой баркароллы. Молодые, сочные голоса слились
в  дружном мотиве баркароллы с массою мелодий и переливов, искусными трелями
и  звонкими  хорами.  Во  время пения Высочайшие Гости покинули свои места и
стали  обходить  колонны  институток.  Они  милостиво  расспрашивали  ту или
другую   девочку  о  ее  родителях,  успехах  или  здоровье.  Увидя  два-три
болезненных   личика,   Государь   останавливался  перед  ними  и  заботливо
осведомлялся   о   причине  их  бледности.  Затем  обращался  с  просьбою  к
следовавшей  за  ними Maman обратить внимание на болезненный вид воспитанниц
и  дать  возможность  употреблять  самую  питательную пищу. Как раз когда он
проходил   мимо   нашего  класса,  мой  взгляд  упал  на  Нину.  Бледная,  с
разгоревшимися   глазами   трепетно   вздрагивающими   ноздрями,   она   вся
превратилась  в  молчаливое  ожидание.  Государь  внезапно остановился перед
нею.
     - Твое имя, малютка?
     - Княжна   Нина   Джаваха-алы-Джамата,  -  звонким  гортанным  голоском
ответила Нина.
     Государь улыбнулся доброй улыбкой и погладил глянцевитые косы девочки.
     - Твоя родина Кавказ? - спросила по-русски Государыня.
     - Так точно, Ваше Величество! - произнесла Нина.
     - А  ты любишь свою родину? - спросил Государь, все еще не спуская руки
с чернокудрой головки.
     - Что  может  быть  лучше  Кавказа!  Я  очень-очень люблю мой Кавказ! -
пылко,  забывая  все  в  эту  минуту,  воскликнула  Нина,  блестя  глазами и
улыбкой,   делавшей  прелестным  это  гордое  личико,  смело  и  восторженно
устремленное в лицо Монарха.
     - Charmant  enfant! - тихо проговорила Государыня и о чем-то заговорила
с начальницей.
     Видя,  что  Высочайшие  Гости  собираются  отъехать,  институтский  хор
грянул  "Боже,  Царя  храни", законченный таким оглушительно-звонким "ура!",
которое вряд ли забудут суровые институтские стены.
     Тут  уже,  пренебрегая  всеми  условными  правилами, которым безропотно
подчинялись  в другое время, мы бросились всем институтом к Монаршей Чете и,
окружив   ее,   двинулись   вместе  с  нею  к  выходу.  Напрасно  начальство
уговаривало   нас   опомниться   и   собраться   в  пары,  напрасно  грозило
всевозможными   наказаниями,   -   мы,  послушные  в  другое  время,  теперь
отказывались  повиноваться.  Мы  бежали  с  тем  же  оглушительным "ура!" по
коридорам  и  лестницам  и,  дойдя  до  прихожей,  вырвали  из  рук высокого
внушительного   гайдука  соболью  ротонду  Императрицы  и  форменное  пальто
Государя  с  барашковым  воротником и накинули их на царственные плечи наших
гостей.
     Потом  мы  надели  теплые  меховые калоши на миниатюрные ножки Царицы и
уже  готовились  проделать  то  же  и с Государем, но он вовремя предупредил
нас,  отвлекая  наше  внимание  брошенным в воздух носовым платком. Какая-то
счастливица  поймала  платок, но кто-то тотчас же вырвал его у нее из рук, и
затем  небольшой  шелковый  платок  Государя  был  тут  же разорван на массу
кусков и дружно разделен "на память" между старшими.
     - А  нам  папироски,  Ваше  Величество!  -  запищали  голоса маленьких,
видевших, что Государь стал закуривать.
     - Ах  вы,  малыши,  вас  и  забыли!  -  засмеялся  он и мигом опустошил
золотой портсигар, раздав все папиросы маленьким.
     - Распустите  детей на три дня! - в последний раз прозвучал драгоценный
голос Монарха, и Царская Чета вышла на подъезд.
     Оглушительное   "ура!"   было   ответом  -  "ура!"  начатое  в  большой
институтской  швейцарской  и  подхваченное  тысячной  толпой собравшегося на
улице  народа.  Кивая направо и налево, Высочайшие Гости сели в сани, гайдук
вскочил  на  запятки,  и  чистокровные  арабские  кони,  дрожавшие под синей
сеткой и мечущие искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.
     Мы  облепили окна швейцарской и соседней с нею институтской канцелярии,
любуясь дорогими чертами возлюбленных Государя и Государыни.
     - Господи,  как  хорошо!  Как  я  счастлива,  что  мне  удалось  видеть
Государя!  - вырвалось из груди Нины, и я увидела на ее всегда гордом личике
выражение глубокого душевного умиления.
     - Да, хорошо! - подтвердила я, и мы обнялись крепко-крепко...
     Наше восторженное настроение было прервано Манею Ивановой.
     - Как  жалко,  mesdam'очки,  что  Государь  с  Государыней  не прошли в
столовую, - чистосердечно сокрушалась она.
     - А что?
     - А  то,  что,  наверное  бы,  нас  кормить стали лучше. А то котлеты с
чечевицей, котлеты с бобами, котлеты и котлеты. С ума можно сойти...
     Но  никто  не  обратил  внимания на ее слова и не поддержал на этот раз
Маню;  все  считали,  что  напоминание о котлетах в эту торжественную минуту
было  совсем  некстати. Всех нас охватило новое чувство, вряд ли даже вполне
доступное   нашему  пониманию,  но  зато  вполне  понятное  каждому  истинно
русскому  человеку,  -  чувство  глубокого  восторга от осветившей нашу душу
встречи  с  обожаемым  нами,  бессознательно  еще, может быть, великим Отцом
великого народа.
     И   долго-долго  после  того  мы  не  забыли  этого  великого  для  нас
события...
 


Реклама

Добавить комментарий


Лидия Чарская "Сказки голубой феи"