"Кавказский пленник". Лев Толстой

• Автор: Лев Николаевич Толстой
• Рассказ: Кавказский пленник
• Тип: mp3
• Продолжительность: 01:05:51
• Слушать рассказ online

Читать рассказы Льва Толстого: "Кавказский пленник":

  Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин. 

    Пришло ему раз письмо из дома. Пишет ему старуха мать: «Стара я уж стала, и хочется перед смертью повидать любимого сынка. Приезжай со мной проститься, похорони, а там и с богом поезжай опять на службу. А я тебе и невесту приискала: и умная, и хорошая, и именье есть. Полюбится тебе — может, и женишься и совсем останешься». 

    Жилин и раздумался: «И в самом деле, плоха уж старуха стала, может, и не придется увидать. Поехать; а если невеста хороша — и жениться можно». 

    Пошел он к полковнику, выправил отпуск, простился с товарищами, поставил своим солдатам четыре ведра водки на прощанье и собрался ехать. 

    На Кавказе тогда война была. По дорогам ни днем, ни ночью не было проезда. Чуть кто из русских отъедет или отойдет от крепости, татары [Татарами в те времена называли горцев Северного Кавказа, которые подчинялись законам мусульманской веры (религии)] или убьют, или уведут в горы. И было заведено, что два раза в неделю из крепости в крепость ходили провожатые солдаты. Спереди и сзади идут солдаты, а в середине едет народ. 

    Дело было летом. Собрались на зорьке обозы за крепость, вышли провожатые солдаты и тронулись по дороге. Жилин ехал верхом, и телега его с вещами шла в обозе. 

    Ехать было двадцать пять верст. Обоз шел тихо: то солдаты остановятся, то в обозе колесо у кого соскочит или лошадь станет, и все стоят — дожидаются. 

    Солнце уже и за полдни перешло, а обоз только половину дороги прошел. Пыль, жара, солнце так и печет, и укрыться негде. Голая степь: ни деревца, ни кустика по дороге. 

    Выехал Жилин вперед, остановился и ждет, пока подойдет к нему обоз. Слышит, сзади на рожке заиграли — опять стоять. Жилин и подумал: «А не уехать ли одному, без солдат? Лошадь подо мной добрая, если и нападусь на татар — ускачу. Или не ездить?..» 

    Остановился, раздумывает. И подъезжает к нему на лошади другой офицер — Костылин, с ружьем, и говорит: 

    — Поедем, Жилин, одни. Мочи нет, есть хочется, да и жара. На мне рубаху хоть выжми. — А Костылин — мужчина грузный, толстый, весь красный, а пот с него так и льет. Подумал Жилин и говорит: 

    — А ружье заряжено? 

    — Заряжено. 

    — Ну, так поедем. Только уговор — не разъезжаться. 

    И поехали они вперед по дороге. Едут степью, разговаривают да поглядывают по сторонам. Кругом далеко видно. 

    Только кончилась степь, вошла дорога промеж двух гор в ущелье. Жилин и говорит: 

    — Надо выехать на гору поглядеть, а то тут, пожалуй, выскочат из горы, и не увидишь. 

    А Костылин говорит: 

    — Что смотреть? Поедем вперед. 

    Жилин не послушал его. 

    — Нет, — говорит, — ты подожди внизу, а я только взгляну. 

    И пустил лошадь налево, на гору. Лошадь под Жилиным была охотницкая (он за нее сто рублей заплатил в табуне жеребенком и сам выездил); как на крыльях, взнесла его на кручь. Только выскакал — глядь, а перед самым им, на десятину [Десятина — мера земли: немного более гектара] места, стоят татары верхами. Человек тридцать. Он увидал, стал назад поворачивать; и татары его увидали, пустились к нему, сами на скаку выхватывают ружья из чехлов. Припустил Жилин под кручь во все лошадиные ноги, кричит Костылину: 

    — Вынимай ружье! — а сам думает на лошадь на свою: «Матушка, вынеси, не зацепись ногой; спотыкнешься — пропал. Доберусь до ружья, я и сам не дамся». 

    А Костылин, заместо того чтобы подождать, только увидал татар, закатился что есть духу к крепости. Плетью ожаривает лошадь то с того бока, то с другого. Только в пыли видно, как лошадь хвостом вертит. 

    Жилин видит — дело плохо. Ружье уехало, с одной шашкой ничего не сделаешь. Пустил он лошадь назад, к солдатам — думал уйти. Видит — ему наперерез катят шестеро. Под ним лошадь добрая, а под теми еще добрее, да и наперерез скачут. Стал он окорачивать, хотел назад поворотить, да уж разнеслась лошадь — не удержит, прямо на них летит. Видит — близится к нему с красной бородой татарин на сером коне. Визжит, зубы оскалил, ружье наготове. 

    «Ну, — думает Жилин, — знаю вас, чертей: если живого возьмут, посадят в яму, будут плетью пороть. Не дамся же живой... « 

    А Жилин хоть не велик ростом, а удал был. Выхватил шашку, пустил лошадь прямо на красного татарина, думает: «Либо лошадью сомну, либо срублю шашкой». 

    На лошадь места не доскакал Жилин — выстрелили по нем сзади из ружей и попали в лошадь. Ударилась лошадь оземь со всего маху — навалилась Жилину на ногу. 

    Хотел он подняться, а уж на нем два татарина вонючие сидят, крутят ему назад руки. Рванулся он, скинул с себя татар, да еще соскакали с коней трое на него, начали бить прикладами по голове. Помутилось у него в глазах, и зашатался. Схватили его татары, сняли с седел подпруги запасные, закрутили ему руки за спину, завязали татарским узлом, поволокли к седлу. Шапку с него сбили, сапоги стащили, все обшарили — деньги, часы вынули, платье все изорвали. Оглянулся Жилин на свою лошадь. Она, сердечная, как упала на бок, так и лежит, только бьется ногами — до земли не достает; в голове дыра, а из дыры так и свищет кровь черная — на аршин кругом пыль смочила. Один татарин подошел к лошади, стал седло снимать, — она все бьется; он вынул кинжал, прорезал ей глотку. Засвистело из горла, трепенулась — и пар вон. 

    Сняли татары седло, сбрую. Сел татарин с красной бородой на лошадь, а другие подсадили Жилина к нему на седло, а чтобы не упал, притянули его ремнем за пояс к татарину и повезли в горы. 

    Сидит Жилин за татарином, покачивается, тычется лицом в вонючую татарскую спину. Только и видит перед собой здоровенную татарскую спину, да шею жилистую, да бритый затылок из-под шапки синеется. Голова у Жилина разбита, кровь запеклась над глазами. И нельзя ему ни поправиться на лошади, ни кровь обтереть. Руки так закручены, что в ключице ломит. 

    Ехали они долго на гору, переехали вброд реку, выехали на дорогу и поехали лощиной. 

    Хотел Жилин примечать дорогу, куда его везут, да глаза замазаны кровью, а повернуться нельзя. 

    Стало смеркаться: переехали еще речку, стали подниматься по каменной горе, запахло дымом, забрехали собаки. Приехали в аул [Аул — татарская деревня. (Примечание Л.Н.Толстого)]. Послезли с лошадей татары, собрались ребята татарские, окружили Жилина, пищат, радуются, стали камнями пулять в него. 

    Татарин отогнал ребят, снял Жилина с лошади и кликнул работника. Пришел ногаец [Ногаец — горец, житель Дагестана], скуластый, в одной рубахе. Рубаха оборванная, вся грудь голая. Приказал что-то ему татарин. Принес работник колодку: два чурбака дубовых на железные кольца насажены, и в одном кольце пробойчик и замок. 

    Развязали Жилину руки, надели колодку и повели в сарай; толкнули его туда и заперли дверь. Жилин упал на навоз. Полежал, ощупал в темноте, где помягче, и лег.