Аркадий Гайдар - Тимур и его команда - Страница 6

Было утро выходного дня. В честь годовщины победы красных под Хасаном
комсомольцы поселка устроили в парке большой карнавал -- концерт и гулянье.
Девчонки убежали в рощу еще спозаранку. Ольга торопливо доканчивала
гладить блузку. Перебирая платья, она тряхнула Женин сарафан, из его кармана
выпала бумажка.
Ольга подняла и прочла:
"Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего
не узнает. Тимур".
"Чего не узнает? Почему не бойся? Что за тайна у этой скрытной и
лукавой девчонки? Нет! Этому надо положить конец. Папа уезжал, и он велел...
Надо действовать решительно и быстро".
В окно постучал Георгий.
-- Оля, -- сказал он, -- выручайте! Ко мне пришла делегация. Просят
что-нибудь спеть с эстрады. Сегодня такой день -- отказать было нельзя.
Давайте аккомпанируйте мне на аккордеоне.
-- Оля, я с пианисткой не хочу. Хочу с вами! У нас получится хорошо.
Можно, я к вам через окно прыгну? Оставьте утюг и выньте инструмент. Ну вот,
я его вам сам вынул. Вам только остается нажимать на лады пальцами, а я петь
буду.
-- Послушайте, Георгий, -- обиженно сказала Ольга, -- в конце концов вы
могли не лезть в окно, когда есть двери...

В парке было шумно. Вереницей подъезжали машины с отдыхающими. Тащились
грузовики с бутербродами, с булками, бутылками, колбасой, конфетами,
пряниками.
Стройно подходили голубые отряды ручных и колесных мороженщиков.
На полянах разноголосо вопили патефоны, вокруг которых раскинулись
приезжие и местные дачники с питьем и снедью.
Играла музыка.
У ворот ограды эстрадного театра стоял дежурный старичок и бранил
монтера, который хотел пройти через калитку вместе со своими ключами,
ремнями и железными "кошками".
-- С инструментами, дорогой, сюда не пропускаем. Сегодня праздник. Ты
сначала сходи домой, умойся и оденься.
-- Так .ведь, папаша, здесь же без билета, бесплатно!
-- Все равно нельзя. Здесь пение. Ты бы еще с собой телеграфный столб
приволок. И ты, гражданин, обойди тоже, -- остановил он другого человека. --
Здесь люди поют... музыка. А у тебя бутылка торчит из кармана.
-- Но, дорогой папаша, -- заикаясь, пытался возразить человек, -- мне
нужно... я сам тенор.
-- Проходи, проходи, тенор, -- показывая на монтера, отвечал старик. --
Вон бас не возражает. И ты, тенор, не возражай тоже.
Женя, которой мальчишки сказали, что Ольга с аккордеоном прошла на
сцену, нетерпеливо ерзала на скамье.
Наконец вышли Георгий и Ольга. Жене стало страшно: ей показалось, что
над Ольгой сейчас начнут смеяться.
Но никто не смеялся.
Георгий и Ольга стояли на подмостках, такие простые, молодые и веселые,
что Жене захотелось обнять их обоих.
Но вот Ольга накинула ремень на плечо.
Глубокая морщина перерезала лоб Георгия, он ссутулился, наклонил
голову. Теперь это был старик, и низким звучным голосом он запел:

Я третью ночь не сплю Мне чудится все то же
Движенье тайное в угрюмой тишине
Винтовка руку жжет. Тревога сердце гложет,
Как двадцать лет назад ночами на войне.
Но если и сейчас я встречуся с тобою,
Наемных армий вражеский солдат,
То я, седой старик, готовый встану к бою,
Спокоен и суров, как двадцать лет назад.

-- Ах, как хорошо! И как этого хромого смелого старика жалко! Молодец,
молодец... -- бормотала Женя. -- Так, так. Играй, Оля! Жаль только, что не
слышит тебя наш папа.
После концерта, дружно взявшись за руки, Георгий и Ольга шли по аллее.
-- Все так, -- говорила Ольга. -- Но я не знаю, куда пропала Женя.
-- Она стояла на скамье, -- ответил Георгий, -- и кричала: "Браво,
браво!" Потом к ней подошел... -- тут Георгий запнулся, -- какой-то мальчик,
и они исчезли.
-- Какой мальчик? -- встревожилась Ольга. -- Георгий, вы старше,
скажите, что мне с ней делать? Смотрите! Утром я у нее нашла вот эту
бумажку!
Георгий прочел записку. Теперь он и сам задумался и нахмурился.
-- Не бойся -- это значит не слушайся. Ох, и попадись мне этот
мальчишка под руку, то-то бы я с ним поговорила!
Ольга спрятала записку. Некоторое время они молчали. Но музыка играла
очень весело, кругом смеялись, и, опять взявшись за руки, они пошли по
аллее.
Вдруг на перекрестке в упор они столкнулись с другой парой, которая,
так же дружно держась за руки, шла им навстречу. Это были Тимур и Женя.
Растерявшись, обе пары вежливо на ходу раскланялись.
-- Вот он! -- дергая Георгия за руку, с отчаянием сказала Ольга. -- Это
и есть тот самый мальчишка.
-- Да, -- смутился Георгий, -- а главное, что это и есть Тимур -- мой
отчаянный племянник.
-- И ты вы знали! -- рассердилась Ольга. -- И вы мне ничего не
говорили!
Откинув его руку, она побежала по аллее. Но ни Тимура, ни Жени уже
видно не было. Она свернула на узкую кривую тропку, и только тут она
наткнулась на Тимура, который стоял перед Фигурой и Квакиным.
-- Послушай, -- подходя к нему вплотную, сказала Ольга. -- Мало вам
того, что вы облазили и обломали все сады, даже у старух, даже у осиротевшей
девчурки; мало тебе того, что от вас бегут даже собаки, -- ты портишь и
настраиваешь против меня сестренку. У тебя на шее пионерский галстук, но ты
просто... негодяй.
Тимур был бледен.
-- Это неправда, -- сказал он. -- Вы ничего не знаете.
Ольга махнула рукой и побежала разыскивать Женю.
Тимур стоял и молчал.
Молчали озадаченные Фигура и Квакин.
-- Ну что, комиссар? -- спросил Квакин. -- Вот и тебе, я вижу, бывает
невесело?
-- Да, атаман, -- медленно поднимая глаза, ответил Тимур. -- Мне сейчас
тяжело, мне невесело. И лучше бы вы меня поймали, исколотили, избили, чем
мне из-за вас слушать... вот это.
-- Чего же ты молчал? -- усмехнулся Квакин. -- Ты бы сказал: это, мол,
не я. Это они. Мы тут стояли, рядом.
-- Да! Ты бы сказал, а мы бы тебе за это наподдали, -- вставил
обрадованный Фигура.
Но совсем не ожидавший такой поддержки Квакин молча и холодно посмотрел
на своего товарища. А Тимур, трогая рукой стволы деревьев, медленно пошел
прочь
-- Гордый, -- тихо сказал Квакин -- Хочет плакать, а молчит
-- Давай-ка сунем ему по разу, вот и заплачет, -- сказал Фигура и
запустил вдогонку Тимуру еловой шишкой.
-- Он... гордый, -- хрипло повторил Квакин, -- а ты... ты -- сволочь!
-- И, развернувшись, он ляпнул Фигуре кулаком по лбу.
Фигура опешил, потом взвыл и кинулся бежать. Дважды нагоняя его, давал
ему Квакин тычка в спину.
Наконец Квакин остановился, поднял оброненную фуражку; отряхивая,
ударил ее о колено, подошел к мороженщику, взял порцию, прислонился к дереву
и, тяжело дыша, жадно стал глотать мороженое большими кусками.