"Мы и птицы": Бианки Виталий - Дичь и охота на неё

МЫ И ПТИЦЫ

Дичь и охота на неё

Дичь даёт нам нежное, вкусное мясо, пух и перья для подушек и пуховиков, украшения на шляпы, а наши северные народы ещё недавно шили себе из утиных, гусиных, лебединых и гагарьих шкурок лёгкие, тёплые и непромокаемые одёжки.

Добывать осторожную дикую птицу трудно, и вот охотники придумали много хитрых способов ловить её.

Вывели совсем особенные породы собак – легавых: пойнтеров, сеттеров.

Простая собака носится впереди хозяина и всех птиц распугивает. А легавая как зачует дичь – разом стоп! И замрёт. Ждёт, когда хозяин подойдёт.

Это называется – стойка.

Дичь перед носом собаки притаится, прижмётся к земле: авось да не заметят её! Лежат птицы, не шелохнутся.

Подойдёт к собаке охотник, приготовится и велит собаке: «Вперёд!». Тогда легавая поднимает выводок на крыло – совсем близко от хозяина.

С легавыми охотятся летом на выводки глухарей, тетеревов, куропаток, стрепетов, вальдшнепов, дупелей, бекасов. Осенью тетерева и глухари перестают держать стойку. Тогда легавые уж не годятся для охоты на них – и охотники ходят с лайками.

Лайка садится под деревом и тявкает на птицу. Глухарь расхаживает по ветке и сердито урчит на неё: знает, что собаке не влезть к нему на дерево.

А охотник уж заслышал лай и тихонько из-за леса подкрадывается к птице.

Утки даже летом не держат стойки. Охотятся на них с лопоухими собачками спаниелями. Маленький спаниель пролезает под кустами, в густой траве, в камышах и выгоняет запрятавшихся там уток. Спаниели отлично плавают, даже ныряют и приносят хозяину утку, куда бы она ни упала.

На уток охотятся и с челна, натыкав по бортам его веток или камыша, чтобы не было видно охотника. Весной делают на берегу шалашку и около неё пускают на воду привязанную подсадную утку.

Подсадная кричит: зовёт к себе диких своих подруг. Смелые селезни подлетают к ней – и охотник их стреляет. А нет подсадной – охотник выставляет перед шалашкой раскрашенные деревянные чучела уток и сам крякает в манок. Утки прилетают и подсаживаются к чучелам.

С чучелами охотятся ещё на диких гусей и на тетеревов поздней осенью, когда они соберутся в стаи.

Гуси – очень осторожные и зоркие птицы. Деревянными чучелами их не обманешь. Набивают шкурки убитых гусей, вставляют им стеклянные глаза. И тогда – в сумерках зорь – дикие гуси обманываются и целым табуном опускаются к чучелам.

Тетерева не так осторожны: их легко обмануть простым суконным чучелом, набитым соломой, и с блестящими пуговичками вместо глаз. Один охотник сидит в шалашке под чучелом, другой объезжает стаю тетеревов верхом на лошади, сгоняет её с места – и птицы сами летят к чучелам.

Из шалашки стреляют тетеревов и весной – на току, где у них игрища – бой. Тут не надо уж и чучел: косачи сами слетаются на знакомую поляну.

Надо хорошо знать жизнь и повадки дичи, чтобы удачно на неё охотиться. Охотники знают, что утки на ночь летят в поле жировать, кормиться зерном, а на день – спать в камыши и болото. И подстерегают уток на перелётах. Знают, что весной лесные кулики вальдшнепы с цыканьем и хорканьем носятся над лесом после захода солнца, и ждут их с ружьём на опушках. Знают, что белые куропатки ночью приходят на яркий свет, – и разжигают костёр, а сами прячутся неподалёку. И знают, что большой бородатый лесной петух – глухарь – ничего не слышит, не видит, когда поёт весной. Песня у него короткая, негромкая: «Тэк! тэк!» – и заскирлычет. И вот когда он скирлычет, охотник подскакивает к нему. Скачок, другой – и стал как вкопанный. Глухарь замолкнет, оглядится, прислушается: всё тихо, ничего кругом не движется. И опять запоёт. А охотник ближе, ближе, и даже выстрела не услышит глухарь под свою последнюю песню.